Набережная ювелиров, 36 / 36 Quai des Orfèvres / Оливье Маршаль 2004
«Глухой ночью в одиночной камере, свернувшись клубком на узкой казенной кровати, не плачет даже, а как-то по-девичьи скулит здоровенный дядька с тяжелым затылком — бывший полицейский комиссар, бывший же глава убойного отдела, севший на 8 лет за соучастие в убийстве. Так начинается фильм бывшего следователя Оливье Маршаля — первоклассный французский «поляр», безупречно-тяжеловесная двухчасовая махина, какие перестали сходить со стапелей еще в конце 80-х.
Это фильм про Париж, который из красного марева бросает в ледяную адскую синеву, где у полицейских рожи страшней, чем у бандитов, и где с убийственной грацией асфальтоукладчика катится история двух неюных плотных мужчин. Бывшие приятели, теперь они возглавляют конкурирующие службы в полицейском управлении на набережной Орфевр и ввиду скоро освобождающейся вакансии директора управления готовятся из просто конкурентов стать врагами. Первый (Отой) вроде не хочет быть директором, но почти наверняка будет. Второй (Депардье) до слез, до боли в зубах хочет, но шансов почти не имеет — за склочность, рвачество и трусливые усы его не любят ни подчиненные, ни уходящий на повышение шеф (Дюссолье), который, в сущности, и должен назначить себе преемника.
Отой с его кожаной курткой поверх белой рубашки, с этой его сентиментальной дружбой с пожилыми проститутками и милой привычкой совать людей в багажник — немножко из другого времени, таких, как он, раньше играл Бельмондо. Депардье с его усами — скучный прагматик, который давно не расстраивается из-за того, что его не любят девушки и коллеги, потому как знает — это в конечном счете не главное. И вроде бы понятно, на кого из двоих надо ставить, но, кроме прочего, это фильм и о том, как эффективна последовательная, спокойная подлость, как расшибаются в пыль крутые парни, налетев вдруг на того, кого не видели в упор.
Тихое аргументированное отвращение — не только к прогнившей системе, но и к окружающему миру вообще — для французского полицейского кино такая интонация всегда была основополагающей, и когда эту благородную желчь сменил синеглазый бессоновский романтизм, тогда и кончилось во Франции нормальное полицейское кино. То есть казалось, что кончилось, но на самом деле оно просто двадцать лет лежало себе, как лежит табельный ствол в масле. Достаточно было пройтись по нему сухой ветошью — и вот, пожалуйста, хоть стреляй из него, хоть стреляйся.» рецензия Романа Волобуева для afisha.ru
«уже в названии картины содержится безусловная отсылка к одному из классических произведений кинематографа Франции — «Набережная Орфевр» Анри-Жоржа Клузо, где тоже речь идёт об Управлении полиции, которое располагается в Париже на улице со столь громким именем (дословно — «Набережная ювелиров»). Маршалю действительно удалось в большей части собственного фильма сохранить двухслойность повествования, где напряжённость и увлекательность детективной интриги, связанной с поимкой банды обнаглевших грабителей банков, сочетается с раскрытием сложных человеческих характеров, прежде всего — соперничающих друг с другом претендентов на освобождающийся пост шефа полиции.
Лео Вринкс является начальником поискового отряда особого назначения, а Дени Клейн возглавляет отдел по борьбе с организованной преступностью. Помимо того, что каждый отстаивает свои методы работы, подчас идя ради выполнения дела не только на нарушение всех инструкций, но даже на пособничество тем преступникам, которые готовы выступить в качестве ценных информаторов, они противостоят ещё и по отношению к негласному кодексу чести полицейских. Клейн способен презреть законы личной дружбы и корпоративного товарищества, чтобы непременно выделиться на службе и подняться наверх по карьерной лестнице. Он в прямом смысле слова шагает по трупам коллег и вообще оказывается циничным подлецом, когда запросто подставляет прежнего приятеля Вринкса, так и не простив ему, что именно к Лео некогда ушла красавица-итальянка Камилла.
Причём «Набережная Орфевр, 36» отличается не только точностью в показе реалий жизни полицейских и бандитов, выверенностью ритма действия, пусть и производящего внешнее впечатление некоего мучительного сна наяву, который постепенно затягивает и подчиняет собственной власти, но также продуманностью изобразительного решения, звукового и музыкального сопровождения» Сергей Кудрявцев
